Позднее отопление или каковы господа инквизиторы на самом деле

НАЗВАНИЕ: Позднее отопление или каковы господа инквизиторы
на самом деле.


РЕЙТИНГ: R


ЖАНР: Юмор, ООС,
намёк на яой.


СТАТУС: Закончен


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: герои Крови Триединства


ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:


ОПИСАНИЕ: Зима. Отопление в бюро инквизиции так и не
включили, поэтому было принято решение о переведении всех господ инквизиторов в
кельи к АХ, а уж что из того получилось, мы и узнаем.


ОТ АВТОРА: С
прошедшим днём рождения (2 октября) тебя, Форум!!!)))





Зима. Холодная зима с ранними холодами и поздними снегами.
Обычно, зима у всех ассоциируется с ёлкой, с тёплыми шерстяными вещами, белым
паром на улице и вечерние посиделки у телевизора рядом с тёплой батареей,
обогревающей всю комнату и даже немного больше. Однако в этот раз всё было
несколько иначе, вернее, совсем иначе, по крайней мере, в бюро инквизиции. То
ли они сильно согрешили перед Богом, то ли просто кто-то пожадничал, но тепла у
них так и не появилось. Ни через день, ни через два, ни через неделю… И в
итоге, на общем собрании было принято решение – переселить господ инквизиторов
к агентам АХ.


Больше всех поначалу возмущался Пётр, но, как только сам
Франческо ди Медичи сказал, что так и будет до тех пор, пока не дадут тепла,
тут же успокоился и уже чуть ли не за шкирку отправлял особо «сомневающихся» инквизиторов
– другие уже давно испарились по своим комнатам в срочном порядке собирать
вещи. Паола, вместе с собственными личными вещами, уложенными в чемодан, взяла
с собой и хомячков, прежде аккуратно
убрав их в клетку (оных не спасали от холода даже собственные шубки),
Пётр отделался абсолютным минимумом вещей и максимумом различных приспособлений
для ухода скриммера. То же касается и остальных, отделавшихся минимумом одежды.
Уже через десять минут после окончания собрания все инквизиторы стояли в холе собственного
бюро, и ещё через двадцать минут они стояли в холе «общежития» АХ, ожидая
списка распределения. Сестра Кейт, удивлённая подобной ситуацией, тем не менее
сумела выделить время для составления списка распределения инквизиции по
комнатам АХовцев. Так, сестру Паулу отправили не абы к кому, а к Авелю, брата Матвея подселили к Эстер,
Дуо – к Тресу (которые сразу же начали о чём-то разговаривать на одном понятном
только им языке). Ну а Петра, так как парень он видный и в маленькие кельи
элементарно не влезал даже без своей амуниции, подселили в кабинет к
Профессору. Остальных господ инквизиторов так же расселили по комнатам, иногда
даже по два или три человек.


Итак, вечер первый. Авель, «как джентельмен», был выселен
сестрой Паолой из комнаты, ибо как ей надо было переодеваться, а потом она
чисто случайно забыла отпереть дверь. Заснула она в тепле моментально, потому и
не слышала истошно стучащего в дверь святого отца. Как ни парадоксально, но
Матвей и Эстер довольно быстро нашли общую тему для разговоров – рукопашные бои
и ещё некоторые компьютерные программы – и теперь обменивались этой
информацией, давая полезные советы. Дуо и Трес… Кхем, ну, эти двое вообще
отдельная специализация. Так как они были киборгами, то слова им не были особо
нужны, потому, решив не мешать друг другу, они принялись мастерить печку.
Простую, без прибамбахов, но греющую и работающую (что выяснится несколько
позднее) печку. А господа соседи Пётр и Уильям и вовсе старались не смотреть
друг на друга, ибо как Рыцарю разрушения было стыдно и даже позорно за своё
нахождение здесь, в АХ, а Профессору не нравилось то, с каким энтузиазмом
иногда глава инквизиции просматривал некоторые его бумаги. А всё потому, что
хоть в его кабинете и полный беспорядок, а иногда что-то самое нужное и важное
всплывает в самый «подходящий» момент. Так вот и провели вечер, стреляя
глазками, да и не только вечер.


На первое утро на новом месте все отреагировали по разному.
Паола была рада теплу и до-олго не ходила выходить из тёплой кельи, бедный
Авель так же безмерно радовался утру, потому что теперь он мог наконец прийти в
открывшийся мед.пункт, объесться там различными лекарствами и завалиться спать
в тепле и комфорте, при этом ещё нажаловаться на то, что его, бедного и
несчастного, всю ночь продержали в холодном продуваемом коридоре. Матвей и
Эстер проснулись как два пингвина, то бишь в одной кровати, спина к спине, и
долго не могли понять, почему в кровати так тесно и почему подниматься так
лень. Дуо и Трес, в отличие от всех, уже честно несли службу, перед этим
повысив температурный порог, иногда просто коротко обмениваясь взглядами. Пётр
и Профессор и вовсе не смыкали глаз, потому утро встретили, наверное, так же
тяжело, как его встретили главы этих департаментов, то бишь Франческо ди Медичи
и Катерина Сфорца. «Синяки» под глазами, уставший вид, но оба старательно
делают вид, что ни чуточки не устали, иногда поглядывая друг на друга и быстро
переводя взгляд на что-то другое при возможности быть засечённым.


День прошёл вполне спокойно, можно даже сказать, миролюбиво.
Никто не пытался никого покромсать на кусочки (ну, разве что кто-то в своём
отделе традиционно), никто ни на кого не наезжал (ну, если только совсем
чуть-чуть!!), да и занимались все своими делами, в принципе, отдельно друг от
друга. Исключением был только Пётр, приклеившийся, как банный лист, к
Профессору, а всё лишь потому, что это сделать ему приказал Франческо. Но, это,
как говорится, только отмазка, а истинная причина была пока не ясна и самому
Рыцарю Разрушения. До поры до времени (Задание, как оказалось, было самым
банальным - ему нужно было выудить все необходимые документы, которые бедный
Профессор носил разве что не у самого сердца, а выудить их можно было только
одним путём – обнимашками. Да и к тому же, Франческо крайне убедительно «попросил»
Орсини стащить и ещё кое-какие документы с кабинета Уильяма, чтобы затем
оставить маленькие «подарочки» в лице рисунков-кукишей. Вот такой вот
своеобразный инквизиторский юмор, так-то!).


Но ничто не длится вечно. То же касается и дня. Он
постепенно подошёл к своему концу. Вначале, рабочем, потом уже часовому.
Скромный общий ужин в почти полном молчании – исключением были Матвей и Эстер,
что-то усиленно обсуждающие и спорящие о чём-то – после которого уже все
разошлись по своим комнатам, или же кабинетам. В конце-концов, Профессор не
выдержал и решил деликатно поинтересоваться – почему в течении всего дня
инквизитор почти ни на шаг не отходил от него? Но, получилось немного иначе…


-И чего ты за мной хвостом ходишь?


-А может, ты мне
нравишься?


Недаром говорят, что язык мой – враг мой. Пётр вначале
ляпнул, а потом уже до него дошло, ЧТО именно он ляпнул. Бедный Профессор и
вовсе трубку выронил изо рта, глядя на парня ошарашенным взглядом. И успокоился
он только после того, как услышал…


-Шутка.


«Господи, они там что,
в инквизиции, совсем с ума по сходили? Неужели у них там настолько большой
дефицит с женским вниманием, что они теперь по мужчинам?»


«Пётр, ты – болван.»


Неловко рассмеявшись, оба, смущённые данной ситуацией вскоре
мгновенно приняли вновь ультра-серьёзное выражение лица и направились вновь в
кабинет, каждый со своими мыслями. Профессор думал над очередным изобретением,
а Пётр… Орсини пытался понять, почему из всех возможных вариантом отмазки и
ответов он выбрал ТАКОЙ? К точному ответу он так и не пришёл, остановившись на
формулировке «Просто так получилось».


И вновь вечер. Авель теперь уже в полной «спальной» амуниции
(подушки – щиты и латы, одеяло – сама броня, а ещё ведро с дырочками на голове
на всякий пожарный) сражался с Леди Смерть за право спать хотя бы эту ночь в
комнате. Если не на кровати, то хотя бы просто рядом с батареей. Да даже
элементарно на полу!!! Но, пока его битва так и не увенчалась успехом… Ну да
ничего, к этой парочке мы ещё вернёмся. В комнату Матфея и Эстер вообще лучше не
заходить. Эти два пингвина (у которых ещё и пижамы приблизительно одинаковыми
оказались в плане шорт, у девушки просто ещё и верх был) были активную войну на
кровати. А всё пошло из-за того, что не смогли определиться, кто с какой
стороны кровати будет спать. Дуо и Трес, как самые цивилизованные, дописывали
свои отчёты и обменивались какими-то короткими репликами из прошлого, вели себя
они тихо и мирно. Наверное, сказывалось происхождение и родство. Что же
касается Петра и Профессора, то оба они пребывали в странном молчании.
Профессор продолжал изучать документы и иногда нет-нет, а взглянет в сторону
инквизитора, сам же господин инквизитор внимательно смотрел на Профессора, а в
редкие моменты, когда смотрели и на него, перемещал мгновенно свой взгляд куда-то
в сторону.


-И всё-таки, почему из всех возможных ответов, вы, молодой
человек, сказали именно то, что сказали?


Повторять ему ох как не хотелось того, что было сказано
тогда, в коридоре, но оба всё поняли и
потому, в полумраке кабинета, смущённо покраснели, отводя взгляд. Повисло
очередное неловкое молчание, которое было всё же нарушено опять же Орсини,
тщательно отводившим взгляд в сторону. Вначале он что-то мутное и невнятное, а
после уже, выдохнув, затем уже более внятно проговорил то, что было вновь на
языке.


-Сказал потому, что сказал.


Чисто мужской ответ. Хотя, скорее всего, это было сказано
уже просто потому, что другого ответа в голове не было. Вернее, он был, но ещё
не созрел для озвучивания, да и не хотелось сильно-то его озвучивать, ещё не правильно
поймут… Но, кажется, его уже и так не правильно поняли. Может, оно и к лучшему,
ведь тогда он сможет выполнить задание, данное ему Франческо ди Медичи
практически без потерь!


Вторую ночь эти два уже, с позволения сказать, по внешнему
виду упырёныша вновь не спали, утром чуть ли не падая в тарелки с овсяной
кашей. Сонные, злые, всем недовольные, в итоге они присели на скамейке, коротко
смотря друг на друга, а затем уже заснули в умилительной для всех картине –
Профессор положил голову на широкое плечо инквизитора, а Рыцарь уже чуть
касался головы самого Уильяма. При том, на лицах обоих была слабая улыбка.
Кстати, эту картину застали не абы кто, а Матвей и Эстер, как раз шедшие на
полигон для оттачивания навыков. Однако, в этот раз до полигона они так и не
дошли. Они умилённо смотрели на спящих, то так поворачивая голову, то эдак.
Конечно, особо долго этим полюбоваться не удалось, потому что явился Трес
собственной персоной и спокойным громким голосом объявил о том, что их всех
ожидают у себя госпожа Катерина и господин Франческо. Сколько ни шикали Эстер и
Матвей на появившегося киборга, он остался непреклонным, и в итоге Профессор и
Рыцарь тоже проснулись, шокировано смотря друг на друга. Мда, ситуация
становилась всё интереснее и интереснее, и когда они осознали, КАК они спали,
то дикий вопль двух мужчин огласил всё здание общежития АХ.


День и вечер прошли весьма в напряжённой обстановке, ибо
каждый пока не доверял друг другу, разве что только кому-то из своего отдела, и
то, не всегда. Обеды и ужины проходили в поразительной тишине, нарушаемой лишь
звоном столовых приборов о тарелки, ну и иногда звуком двигавшихся стульев.
Ночь все гости и «хозяева» встретили так же, как и первую. То бишь Паола
выпихнула снова несчастного священника из комнаты и завалилась спать на его
кровать, устраиваясь там со всеми удобствами, Эстер и Матвей снова что-то бурно
обсуждали (возможно, даже усовершенствование арбалетов), киборги меняли друг
другу масло, все остальные просто, громко сопя, расползлись по своим углам.
Почему Трес и Дуо не обратились за помощью к Вордсворту? Ответ прост – в
кабинете этого учёного была сейчас своя нервная атмосфера, потому сам учёный, в
целях самоуспокоения, мог запросто разобрать обоих киборгов на маленькие
болтики и шурупчики, а инквизитор, с той же целью, принялся бы эти болтики и
шурупчики давить руками.


Но, как говориться, человек предполагает, а бог располагает.
Все, в итоге, благополучно заснули, потому что не спать вторую ночь подряд
некоторым было непривычно, да и сама обстановочка располагала. В итоге, в
подобном темпе прошло почти две недели.


За это время, в основном все были более-менее здоровы. Но
ближе к выходным, вполне ожидаемо для АХ, рыжеволосая монахиня простыла (ещё
бы, иметь в напарниках чудо в очках и ходячие тридцать три несчастья в лице
Авеля) и довольно громко порой чихала. Именно тогда инквизиция во всей своей
красе проявила себя со стороны своей неординарной заботы.


Итак, вечер, приглушённый свет, диван, мягкие кресла, камин,
включённый торшер и подозрительно двигающийся пледовый кокон, откуда торчит
только маленький вздёрнутый нос и откуда доносится какое-то странное шипение.
Рядом с этим коконом находился Пётр и что-то обиженно бормотал себе под нос,
иногда грозно зыркая на через чур активизировавшийся в те моменты кокон. Именно
такую картину застали агенты АХ, отправившиеся на поиски пропавшей Бланшетт.


-Брат Пётр, скажите, вы сестру Эстер не видели?


-А то мы её целый день ищем и… Ой, а ЧТО это такое??? –
Авель, приуныв, как-то обречённо и тяжко вздохнул, хотя затем, услышав глухое
мычание, исходившее из кокона, спрятался за Паолу и указал пальцем на вновь
активизировавшийся «комок» шерстяной ткани.


Инквизитор, тихо рассмеявшись, чуть покачал головой и затем
уже, выдохнув, взял «кокон» за шкирку и гордо продемонстрировал «бабочку», что
находилась в этом коконе. Бедные АХовцы. Подобного они ну никак не ожидали, а
вот инквизиция, посмеиваясь, лишь удручённо покачивала головой, скрывая хитрые,
но жутко довольные улыбки.


-Ай-яй-яй, наш Вепрь снова разбушевался, вновь принялся за
пледотерапию.


-Да уж, не повезло сестре Эстер попасться в больном
состоянии к начальнику. Теперь, пока не выздоровеет, может даже и не мечтать
оттуда выбраться.


-ВЫ ЧТО, ОХРЕНЕЛИ?!


Кое-как высвободив лицо из кокона, девушка тут же высказала
все возмущения, что в ней накопились. Но это длилось совсем недолго, ибо глава
всея инквизиции, грозно зыркнув, вернул плед на место и повернул кокон лицом к
спинке с короткой фразой: «Спите и выздоравливайте».


Так вот, постепенно, и в обиход АХ вошёл этот термин –
пледотерапия от брата Петра. Иногда подобной терапией даже угрожали тем, кто
собирался уже заболеть, и, как ни парадоксально, многие уже на следующий день
становились здоровыми. Хотя некоторым не везло так же, как и Эстер (стоит
упомянуть и то, что в один из вечеров подобные «коконы» чуть ли не в ряд стояли
возле стенки, и как это так получилось – никто не мог с уверенностью сказать).


Однако, на этом все «чудеса» инквизиции не закончились.
Помимо пледотерапии показалось и ещё одно проявление заботы и нежности со
стороны инквизиции. Как? Всё просто.


Спустя эти две недели, в одну из ночей, в довольно позднее
время, ненадолго отключили отопление и в общежитии АХ, поэтому кое-что
изменилось. Так, Паола разрешила Найтроуду вернуться в комнату, но не как
хозяину оной, а как доп. обогреву, то бишь в качестве матраса. Эстер и Матвей
прижались друг к другу покрепче, Профессор и Пётр так же последовали интуитивно
примеру этой парочки и на время отключенного отопления грелись в кровати теплом
друг друга.


Утро вновь было встречено в весьма интересном положении.
Профессор, проснувшись первым, увидел всю эту ситуацию, естественно, во всей
своей красе и великолепии. Он, уже мужчина в годах, прижимался к обнажённому,
накаченному торсу парня, годящегося ему если не в сыновья, то в племянники
точно, и все его эмоции вылились в одном простом выражении.


-Да чтоб вас крусник потрепал!


Дальнейшее проходило как в тумане. Профессор что-то носился
по комнате с громким возмущение, оповещая всех о своём несчастье, примерно с
той же скоростью метеора по комнате носился и Пётр. Ибо как он был не просто
инквизитором, а главой инквизиции (после Франческо ди Медичи, естественно), а
на работе, да и вообще в принципе, у них отношения запрещены. А так как он
считал себя парнем нормальным и цивилизованным, то отношения с мужчиной, к тому
же, на несколько лет его старше, его тем более пугали!!! Ещё почему-то в голову
усиленно лезли вчерашние слова про «нравиться – не нравиться», что заставляло
бедного Петра ещё и краснеть от стыда и смущения. А если они ночью не только
обнимались??? Подобные мысли посещали и голову Профессора, отчего скорость их
перемещения в пространстве комнаты с натыканием на различные предметы и одевание
необходимых элементов одежды стремительно возросла.


День и вечер прошёл весьма нервно у всех обитателей
общежития. Потому что у Профессора были весьма опасные изобретения, а Пётр сам
по себе в гневе был опасен, а тут они чего-то не поладили, о чём говорили весьма
повышенные тона разговора, слышимые даже в десяти метров от самого здания
общежития. Главное, что за всем этим
внимательно следили остальные обитатели, кроме Франческо и Катерины – они
уехали разбираться с подрядчиками и выяснять отношения с коммунальными
службами, когда же господам инквизиторам наконец дадут тепло. В определённый
момент, обстановка настолько накалилась, что многие уже поверили в скорую
гибель и стали усиленно молиться. Матвей и Эстер, быстро смекнув что-то и
перекинувшись парой коротких фраз, тут же рванули в подвалы, возвращаясь с
бочонком вина. Вернее, бочонок нёс инквизитор, а монахиня бокалы, в которые и
разливала это самое вино. Вначале вино раздали тем, кто был снаружи, затем уже
Профессору и Рыцарю. Уже через полчаса все обитатели этого здания плавно
переместились в тот самый уже известный винный подвальчик. Через два часа люди
сошлись во мнении, что жизнь хороша, и
что хорошо сидят, в принципе, ещё через час друг другу все признались в любви
либо же просто в сильной симпатии. Начали опять же все эти признания, как ни
парадоксально, опять же Профессор и Пётр, громко и ясно, после первыми же
отправляясь в обнимку в пьяные объятия Морфея, который неизвестно как сумел
удержать всю эту махину на своих хрупких руках после такого количества
выпитого.


Утро было встречено весьма в интересных позах. Профессор и
Пётр спали и вовсе как давно влюблённая парочка, Матвей и Эстер спали как два
пингвина, то бишь спиной друг к другу и укрытые одним пледом. Паола
использовала вместо матраса Авеля, а Авель – котту Паолы. Трес и Дуо просто
пребывали в каком-то недоавтономном
режиме, остальные просто спали по углам, либо же в обнимку с кем-то или чем-то.
Нарушило эту идиллию громкое возмущение обоих кардиналов, наконец отыскавших
своих сотрудников. Как ни парадоксально, они даже возмущались синхронно.


=Какого чёрта здесь происходит???


-Отвянь, мы спим.


Коротко проговорил Пётр, сладко причмокивая губами и
прижимая к себе покрепче мужчину. Его поддержали кивками другие спящие в
подвале.


-А ну ЖИВО ВСЕ НА ВЫХОД!!!


От Катерины такого никто не ожидал, даже Франческо, который
тут же подпрыгнул. От её громкого голоса мгновенно киборги пришли в себя,
вставая по обе стороны от своего прямого начальства, проснулись и подлетели на
ноги, вытягиваясь по струнке, остальные спящие (хотя всего минуту назад они все
мирно посапывали в объятиях пьяного Морфея), в том числе и Пётр с Профессором.
После этого все, опять же по громогласной команде Катерины, направились наверх
по лестнице, прямо, твёрдо и уверенно вышагивая перед ней, хотя после уже почти
сразу переходили на четвереньки, ибо ходить прямо сразу после опохмела
получалось не у всех.


Наконец, через час мучений и поползновений в сторону, вся
дружная кампания была выставлена в ряд (вернее, была сделана попытка выставить
всех недавно весь вечер веселящихся монахов, монахинь, инквизиторов и отцов), и
уже перед ними с хмурыми взглядами стояли оба кардинала. Было не ясно, кому из
них более стыдно за свой отдел, зато отчётливо было понятно, что больше этим двум
отделам быть нельзя, иначе быть большой беде. Благо, теперь был повод это всё
исправить.


-Итак, мы собрали всех вас сегодня здесь, дабы объявить, что
отопление в бюро инквизиции наконец-то включили и… Так, я не поняла, это что за
кислые физиономии???


Кажется, впервые Сфорца была выведена из себя подобным
поведением, хотя обычно она спокойно выдерживала все натиски. Кстати, от
кислого выражения лица Франческо вдруг ни с того ни с сего захотелось
засмеяться. Просто засмеяться. Он, чёрт возьми, он же глава вообще всея
инквизиции и департамента по вопросам оных.


Ещё через полчаса мычаний и опохмельных слёз стало ясно, что
два департамента за этот вечер ну о-очень сильно подружились, и теперь
расставаться им ох как тяжко. Поэтому, «посовещавшись», кардиналы разрешили
инквизиции остаться на последнюю ночь здесь, в общежитии АХ, а уже на следующее
утро отправиться в своё бюро, что, пусть и со скрипом зубов, но было принято. В
итоге, все эти товарищи далеко решили не расползаться, а со всеми удобствами
устроиться прямо здесь, в этом зале, что и сделали, усаживаясь поудобнее на
полу. Хотя кто-то устроился и на более тёплых «подушках» - Профессор был
насильно усажен на колени Рыцаря самим же Петром, Паола вновь использовала
Авеля в качестве софы, Эстер и Матвей снова ушли шушукаться в угол рядом с
батареей. На пол они постелили коту самого инквизитора, дабы никого не обижать,
после уже, вновь, как два маленьких пингвинчика, обнимая друг друга, принялись
признаваться в бо-ольшой симпатии. Эту тенденцию подхватили и другие
присутствующие люди, принимаясь тут же признаваться всем окружающим в симпатии.
Дальше всех в признаниях вновь пошли Профессор и Пётр. Мало того, что они, явно
добыв где-то ещё немного алкоголя, начали говорить куда громче других, уже
постепенно трезвеющих соседей, так ещё и спор на эту тему затеяли!


-А ты мне симпатичен больше!


-Не-а, ты симпатичней!


-Нет, ты!!!


-Я кому сказал, что ты симпатичней??? Не веришь МНЕ, главе
инквизиторского бюро, Рыцарю Разрушения, брату Петру Орсини??? Да я тебя…!


После чего случилось непредвиденное, что именно? Да всё
просто. Профессор неудачно повернулся, в это же время Пётр крайне «удачно»
потянулся проявлять свою симпатию к Уильяму. В итоге получилось то, что
получилось. От увиденного, даже бывалый любовник во всех областях, Леон, довольно
громко присвистнул.


-Ну, Профессор, ты даёшь…


Да, эти двое на пьяную голову, случайно довольно крепко
поцеловались под ошарашенные взгляды всех находящихся рядом и не рядом тоже. Да
и сами «поцеловавшиеся» явно были удивлены подобным, после чего тут же
отстранились друг от друга. Дальнейший вечер прошёл уже куда веселее, но без
подобных происшествий.





Утро следующего дня снова было встречено на полу нам теперь
уже известного погреба (да, ночью они вновь до него добрались, хотя честно собирались
подняться до своих комнат. Что там происходило?
О-о-о, всё самое интересное. Как
нам известно, вечер дальнейший прошёл без особых происшествий. Так, конец оного
было ознаменовано одной найденной где-то в закромах сознания (или же бочек)
песни, которую тут же все подхватили. Некоторые даже пускались в пляс, но
вначале…


Выйду ночью в бюро с Петром,


Ночкой темной тихо пойдем,


Мы пойдем с Петром по бюро вдвоем,


Мы пойдем с Петром по бюро вдвоем,


Мы пойдем с Петром по бюро вдвоем,


Мы пойдем с Петром по бюро вдвоем...





Да, как ни парадоксально, но начал эту песню сам Профессор. То ли вино
ударило в голову, то ли ещё что, но факт оставался фактом. После этого его уже
подхватил и сам Пётр, и ещё несколько людей
- Эстер и Матвей.





Ночью в то в бюро благодать,


Ведь там никого и не видать,


Только мы с Петром по бюро идем,


Только мы с Петром по бюро идем,


Только мы с Петром по бюро идем,


Только мы с Петром по бабам идем...





Люди смекнули, что наступает вообще кульминация, и уже все вместе стали
петь эту песню, подхватывая кто на какой строке, кто-то и вовсе уже стал
медленно танцевать по тексту самой песни, иногда тихо, чуть глупо хихикая.





Сяду я верхом на Петра,


Ты неси по залу-то меня,


По бескрайнему залу моему,


Да по полю с коноплёй моему…





Может быть, показалось, но даже страха снаружи услышала эту песню и так
же подхватила её, громко оглашая на своих постах, оповещая господ кардиналов,
что все члены их департаментов чувствуют
себя просто прекрасно. Между тем, песня всё набирала обороты, пока, наконец, её
не стали петь в полный голос не только обитатели погреба, но и стража, и даже
сами кардиналы, невольно, подпевали в своих кроватях.





Дай-ка я разок посмотрю,


Где тут медовухи нальют,


Ай медовый цвет, пряный как рассвет,


Али есть то место, али его нет.


Ай медовый цвет, пряный как рассвет,


Али есть то место, али его нет.





Полюшко мое - кустички,


Дальних костерков огоньки,


Ой массивный крест, да стальной доспех…


Ватикан ты мой, мой милый родной…


Ой массивный крест, да стальной доспех…


Ватикан ты мой, мой милый родной…





Тут уже все временные обитатели погреба обнялись и, чуть раскачиваясь,
продолжали петь, не забывая и немного отпивать из своих бокалов, чтобы голос
никуда не пропадал, а только крепчал. К тому же, песня была и кульминацией, и
знаком того, что постепенно всё это завершалось.





Будет добрым братец Петрос


Было всяко-всяко пройдет


Пой родной доспех и звени бокал,


Пой о том, как в Ватикан я влюблён.


Пой родной доспех и звени мой крест,


Мы идем с Петром по барам вдвоем.
) . Провожено оно было громким и
возмущённым, даже гневным криком Катерины.


-Да чтобы вас всех, вам не
надоело??? Ну ладно, я ещё могу понять то, что снова напились Авель, Эстер и
Матвей – молодо-зелено, хочется всего, но вы-то, Профессор, Пётр???


-А мы чего? – кое-как продрал глаза
сам Профессор, полусонными и полупьяными глазами смотря на начальство, пытаясь
собрать мысли в кучку. Мысли на собрание явиться отказались за неимением
транспорта и вообще, у них сегодня опохмел и выходной. Потому, несильно
встряхнув волосами, он теперь пытался унять жуткую головную боль и заодно
вспомнить, что же вчера было. Ну да, и
то, как он поцеловался с инквизитором, пусть и случайно, и то, как он катался
верхом на Петре по погребу, благополучно забылось. Им самим, но не другими
обитателями погреба, которые сейчас подозрительно прятали глаза. Ещё у него
почему-то так же подозрительно болела пятая точка гордости, что, в свою
очередь, заставляло как-то странно коситься на ещё более подозрительно довольно
улыбающегося Орсини.


-Да-да, а мы чего? Мы ничего, мы
просто… Сидим. – господин Рыцарь всея Бюро Инквизиции аккуратно прижал к себе
покрепче Профессора и широко зевнул, после чего улыбнулся ещё шире. Из-за чего?
А из-за того, что снились ему до жути приятные вещи (какие – не будем
уточнять), а так же, в кои-то веки ему удалось выспаться.


-Да конечно, а ну все живо на
выход!!!


Катерина, вначале, внимательно посмотрела на
обоих «дипломатов», что-то для себя решила, внимательно осмотрела всех
более-менее поднимающихся и просыпающихся и затем чуть ли не пинками отправляла
господ инквизиторов из винного погреба в соседнюю стенку без какой-либо помощи.
Уже оттуда их принимали Трес и Дуо, тут же передавая Франческо, и от него они
отправлялись к своим чемоданам.


Во время сборов многие не помнили
довольно многого и потому спрашивали у тех, кто помнил. Так, многие помнили,
что что-то такое случилось с Петром и Профессором, но что именно – не помнил
никто. Профессор – в том числе, ибо как уже говорилось ранее, после алкоголя на
утро у него лёгкая амнезия. Поэтому, все обратились к единственному «помнящему»
этот момент – к господину инквизитору. Тот, как-то гаденько усмехнувшись, решил
поведать о том, как «нехороший Профессор его, бедного, невинного и беззащитного
(!!!) по всем параметрам сделал мужчиной, как девушек превращают в настоящих
женщин». При том, не в одном предложении, а со всеми подробностями и мелочами,
да такими, что даже у шедших рядом кардиналов глаза на лоб лезли. Хотя потом,
смущённо покраснев, господин инквизитор сказал и о том, что Уильям вовсе не так
плох и он даже позволил самому Петру сделать то же самое уже с самим мужчиной,
объясняя именно так то, что у бедного Вордсворта болела пятая точка.


От этого уже некоторые и вовсе
попадали в обморок, и главное лицо всего этого рассказа было в числе первых,
ибо он этого не помнил в упор, а пятая точка ну жу-утко ныла, правда, теперь
ещё больше.


Ах да, едва не забыла. Наверняка,
многие задаются вопросом – из-за чего же после хорошей пьянки у Профессор на
утро больше всего болела пятая точка, а не голова, и что же за задание такое
было у Петра? Ну, во-первых, стоит упомянуть, что Уильям после принятия
алкоголя нередко страдает небольшой амнезией, то есть не может вспомнить, что
было после того или иного бокала, во-вторых, сами пьяные. Когда они выпьют, им
становится, хорошо, а когда их много и им хорошо, они начинают играть. Без
разницы во что. Вот и эти господа монахи, монахини, священники, отцы и
инквизиторы сыграли в «бутылочку» на желание. Профессору выпал поиск ледянок.
Когда те были найдены, вся честная кампания (будь она не ладна) спустила
бедолагу по лестнице, дабы «повеселиться!» Многим выпали самые различные
желания, где пробежаться по всему Ватикану полуобнажённым ещё было цветочками,
но об этом как-нибудь в другой раз


Через два часа подобных сборов инквизиторы отбыли, наконец,
в свой отдел, под печальные вздохи и ахи агентов АХ и под их же прощания (хотя,
некоторые особо чувствительные особы бормотали в их адрес много нехорошего).
Так же, через шесть часов после отъезда, Пётр прислал свои извинения и сказал,
что всё им рассказанное было не больше, чем просто глупой шуткой, ибо как «было
до безумия приятно видеть удивлённые выражения ваших лиц!», не забыл он
упомянуть и то, что Уильяму нужно учиться правильно пить, иначе может попасть в
такие ситуации, из которых так просто точно не выпутается, «а этим легко сможет
кто-нибудь да воспользоваться». Ещё через три дня эти два отдела вновь воевали
и враждовали: Пётр, как обычно, носился со своим «миксером» и возмущался по
поводу еретиков и вообще того, что АХ тут место занимают, Паола ухаживала за
своими хомячками и злобно косилась на Матвея, в комнате которого жила рыжая
кошка – подарок от Эстер (имя, кстати, у этой ушастой и пушистой живности было
не иное, как Солярий(я)) – а всё из-за того, что он через чур подозрительно
порой косится на её хомяков. АХ также не отставали – Профессор всё что-то
мастерил в своём кабинете (не всегда удачно, как обычно, и всё же мастерил,
чинил и вообще жил своей обычной жизнью), Авель, как обычно, приставал ко всем
с просьбами одолжить ему до зарплаты, а то у него «осталось только четыре
динара», Эстер… Ну, эта особа как обычно носилась за серебряноволосым
сладкоежкой и извинялась за своего недотёпу напарника, иногда отвешивая оному
серьёзные подзатыльники и пендали. Кардиналы Медичи и Сфорца как обычно
враждовали и нередко громко возмущались по поводу того, что «ежели, не дай Бог,
что случиться, то и не поможет никто» (при этом, оба умалчивали о недавних
событиях с подселением инквизиторов к АХ). Но иногда, холодной ночью, когда
вдруг ненадолго отключали отопление то у Инквизиции, то у АХ, все они
вспоминали весело проведённое время вместе, когда они были просто людьми и
просто хорошими друзьями – Пётр вспоминал всё кабинет Профессора и его большие
тайные запасы медовухи, Паола вспоминала свой «коврик» в лице Авеля, Матвей…
Матвей просто вспоминал хорошо проведённое время, как и другие инквизиторы, но
делали они все это в основном молча и по одиночке, как и агенты АХ, ведь вражду
между их департаментами никто не отменял. И все они верили, что однажды, когда
у кого-нибудь вновь не включат вовремя или даже вовсе отключат отопление, они
обязательно вновь встретятся в одном помещении, вновь станут весело проводить
время – да хотя бы в стремительно приближающийся праздник Рождества, когда
отопление всегда отключают для того, чтобы «Санта-Клаус не растаял!!!»!